"Чем ближе, чем дружественнее и доверительнее становились мои отношения с Ахматовой, тем чаще и определенней упоминала она о "сэре", тем конкретней и явственней складывался для меня его образ в истории, случившейся с ними. Он появился осенью 1945 года... Он был иностранец - в стране, охваченной шпиономанией. Он был русский, родился в Риге... Он был еврей. Он был европеец... Он был англичанин. Он был западный интеллектуал... Его фамилия была Берлин... Его имя - Исайя, могучее имя... ...Этот человек, Исайя Берлин, был, как сам он сказал при нашем знакомстве, "ни то, ни другое". Не философ и не филолог. Не историк. Не литературовед. Не исследователь, не политолог, не этик. Не поэт. Словом, типичный "не-математик"... ...Ахматова мне рассказала, что мой дядя Лев умер в Москве своей смертью. Что был маленький некролог в "Вечерней Москве" - что он был в порядке. Его арестовали, когда арестовали всех этих еврейских врачей. И послали в тюрьму, конечно, и пытали. Он ничего не подписывал. Не подписывал, не подписывал - потом применили какую-то невероятную пытку, которую никогда раньше не пробовали. Он, вероятно, что-то все-таки подписал. Он там остался, потом под Хрущевым он вернулся. Его реабилитировали. Он шел пешком по, не знаю, какой-то московской улице, увидел на другой стороне улицы, на тротуаре, человека, который его пытал. У него был сердечный припадок, и через две недели после этого он умер..." Анатолий Найман