В номере: Михаил Булгаков: Восхождение Мальвина Воронова В конце ХХ века еще остро ощущалась современность Михаила Булгакова. Первое читательское поколение "Мастера и Маргариты" знакомилось с романом в самиздате, ощущая его диссидентский привкус. Второе воспринимало книгу сквозь призму мифа о гонимом Художнике, романтизируя его личность. Читателя восьмидесятых-девяностых захватил "дьявольский мистицизм" писателя, что немало обесценило дух его творчества. Сегодня представление о произведениях Булгакова даже шире, чем они сами: наше воображение искушено многочисленными экранизациями и постановками, где, собственно, уже присутствует не столько сам Мастер, сколько его виденье режиссерами. Автор, который вопрошал: "А беллетрист ли я?", занял свое законное место среди писателей мирового значения. Но голос его стал звучать отдаленнее, ибо случилось то, о чем Михаил Афанасьевич мечтал всю жизнь: он стал классиком. Иоганн Штраус: под звуки нестареющего вальса Елена Бутакова Почти весь XIX век увеселения Европы проходили под звуки упоительного вальса. Казалось, превзойти двух корифеев, создавших венский вальс, - Иоганна Штрауса и Йозефа Ланнера, невозможно. Однако в середине века им пришлось потесниться, чтобы освободить место на музыкальном Олимпе еще одному Штраусу. Пример Иоганна Штрауса-сына - лишнее подтверждение того, что природа не всегда отдыхает на детях выдающихся людей. Его талант и слава намного превзошли отцовские, и именно он удостоился звания "короля вальса". Вероника Франко: красота по-венециански Татьяна Винниченко Куртизанка и поэтесса: этим и интересна? Но ведь ее биография в куда большей мере опирается на легенды, чем на скудный архивный материал. А ее стихи остались в своей эпохе, и сегодня представляют разве что литературоведческий интерес. Зато есть город - старинный и живой, удивительный, не похожий ни на какой другой. Город с женским именем и женским лицом. Вероника Франко - это Венеция, и разделить их невозможно. Космическая одиссея Джона Гленна Юлия Шекет Типичный американский национальный герой на первый взгляд кажется выдумкой массовой культуры. Разве в жизни может существовать супермен, которому под силу и сражаться с врагами, и покорять космические дали, и оставаться примерным семьянином и патриотом? А ведь человек, к которому можно без натяжки и вполне серьезно применить все эти характеристики, живет на самом деле: это Джон Гленн, подаривший американцам не меньшую гордость, чем Гагарин - советским людям. Жизнь знаменитого астронавта - почти образцовый сюжет для голливудского кино. А учитывая, какая долгая и насыщенная это жизнь, - даже для сериала. Михаил Кольцов: дивный новый мир Михаил Дубинянский Кто может считаться влиятельным журналистом? Автор, чьи искрометные статьи читает вся страна? Вездесущий репортер, колесящий по свету? Основатель популярнейших печатных изданий? Человек, вхожий в высшие правительственные сферы? Исполнитель особых поручений в горячих точках? Михаилу Кольцову было по плечу все: от редактирования "Огонька" и "Крокодила" до репортажей из Турции и Афганистана, от фельетонов для "Правды" до секретных операций в воюющей Испании. А еще легендарный журналист сталинской эпохи делал нечто большее: с помощью своего пера создавал новую цивилизацию, не имевшую аналогов в истории. Правда, завершился этот творческий эксперимент печально. Альфред Хичкок: человек, который знал о страхе все Яна Дубинянская "В Америке вы зовете этого человека Хич. Во Франции его называют мсье Хичкок..." Так начал свою речь на чествовании по случаю вручения Хичкоку награды "За достижения всей жизни" французский режиссер Франсуа Трюффо. Его книга о старшем коллеге, написанная в форме интервью, - разговор двух истинных профи и художников, понимающих друг друга с полуслова. О самом главном для них обоих - о кино. Но в тот вечер вокруг шумела голливудская публика, привыкшая провозглашать старику Хичу банальные панегирики, а за глаза сплетничать о его скверном характере, своеобразных шуточках и забавных странностях вроде боязни яиц. Конечно, эти люди поняли мало.